«Лолита — История девушки с обложки: роман Владимира Набокова в искусстве и дизайне»
В Нью-Йорке в 2013 году вышла в свет книга «Лолита — История девушки с обложки: роман Владимира Набокова в искусстве и дизайне». Дизайнеры и художники со всего мира представили свое видение обложки знаменитого романа. Началось все с конкурса, организованного архитектором Джоном Бертрамом, большим ценителем русской истории, культуры и литературы.
Издание сочетает черты художественного альбома и научной монографии: восемьдесят дизайнеров и иллюстраторов представили свой собственный взгляд на то, как должна выглядеть идеальная обложка «Лолиты», а критики в области графического дизайна и исследователи творчества писателя проанализировали полувековую историю книги и ее визуальных репрезентаций.
Интервью с одним из составителей альбома, набоковедом Юрием Левингом.
— Как родилась идея сделать альбом искусства, посвященный «Лолите»? Набоковский роман оказался представлен в художественной культуре гуще других книг? Или ярче?
— Когда-то еще в начале 1990-х я начал покупать все попадавшиеся мне русские издания «Лолиты»: некоторые обложки были настолько гротескными, что это занятие мне показалось забавным. Постепенно скопилось около трех десятков — целая книжная полка, изредка бросая взгляд на которую, я начинал ловить себя на мысли, что наблюдаю некую динамику — знаете, как сам Набоков иронизировал в романе «Дар»: сейчас «вступает тема кондитерских...» А потом я познакомился с калифорнийским архитектором и поклонником русского балета Джоном Бертрамом, который в итоге стал соредактором этого альбома: Джону пришла в голову мысль пригласить художников книги и дизайнеров, чтобы придумать обложку для несуществующего издания «Лолиты», и он даже провел конкурс в интернете на лучший дизайн с денежными призами. В результате мы получили около двух сотен проектов, из которых отобрали примерно треть. И тут уже «вступает тема искусства».
— Набоков, безусловно, сам был очень строг к визуальному. Что он говорил по этому поводу? Что для него было главным в изображении — в картине, фильме?
— Набоков все-таки был учеником гениального Добужинского, хотя и не самым прилежным. Абстрактного искусства не переваривал. Сальвадора Дали однажды назвал близнецом Нормана Роквелла, в детстве выкраденного цыганами. В зрелом возрасте обожал комиксы. В кино он также предпочитал скорее низкие комедийные жанры, а об экранизации «Лолиты» Стенли Кубриком в приватных беседах отзывался нелестно. Моя любимая цитата из Набокова про это кино — его реплика в письме к американскому корреспонденту, что оно «снято глазами пассажира, лежащего в карете скорой помощи». Впрочем, важно учесть, что, несмотря на свою вкусовую строгость, в публичных высказываниях Набоков был гораздо дипломатичнее, умел, как сегодня модно говорить, себя «позиционировать». И тут, как мне кажется, маркетирование «Лолиты» путем рисования девочек в вызывающих позах он воспринимал как неизбежное зло, которое, тем не менее, помогает успешным продажам. А в экономике литературы, как можно убедиться, читая горы его неопубликованной еще переписки с различными издателями и редакторами, Набокову не было равных в русской литературе послевоенного периода.
— Какое отношение было у самого Набокова к попыткам «визуализировать» его текст? Несомненно, он ревностно относился к обложкам своих книг — что он говорил? Он не считал случаем, что обложка часто упрощает и уплощает «Лолиту», сводит ее к одной-единственной теме — сексу?
— Набоков был категорически против изображения юных барышень на обложках «Лолиты». Он просил у издателя «чистых цветов, тающих облаков с пробивающимися сквозь них яркими солнечными лучами над убегающей вдаль дорогой, с отражением света в дождем наполненных колеях»... На самом деле Набоков понимал, что место этому романтизированному ностальгическому пейзажу только в его переписке или в будущей биографии. Впоследствии к многочисленным нимфеткам на обложках «Лолиты» он относился с известной долей снисхождения. Его позабавило французское галлимаровское издание в мягком переплете — с лицевой стороны на нас глядит девочка фермерского вида с русыми косичками по сторонам; на задней обложке мы уже видим ее затылок, аккуратный пробор, те же две косички. Текст романа, таким образом, как бы укладывается в голову главного персонажа.
— Что иллюстраторы делали, чтобы подчеркнуть, что речь идет именно о детской сексуальности, а не сексуальности вообще?
Только на американском континенте «Лолита» продается в среднем по 50 тысяч экземпляров ежегодно — и роман будет привлекать читателя вне зависимости от того, под какой картинкой его выпускают. Поэтому намеки на детскую сексуальность с раздавленными леденцами или губной помадкой — скорее дань условности. Продуктивнее, по-моему, было бы поощрять иллюстрирование сюжетов внутри текста, но нынешний книжный формат этому не способствует. Замечательный пример — забытые иллюстрации к произведениям Набокова в журнале «Плейбой». В 1960-е годы редакция этого мужского издания заказала молодым тогда художникам Роберту Паркеру и Роланду Гинзелу иллюстрации к печатавшимся у них переводам романов «Отчаяние» и «Соглядатай», а также к отрывкам из «Ады». Сохранились критические отзывы Набокова на сей счет, в частности, в одной из телеграмм он отчитал художника за нереалистичное изображение бюста Ады, присоветовав тому взять уроки анатомии. А изображение страстно целующихся в ночи любовников он обозвал «двумя отвратительными лягушками». Мне довелось порасспрашивать на этот счет самих художников, оба еще были живы пару лет назад, и они вспоминали эпизоды сотрудничества с журналом по иллюстрированию Набокова с юмором и теплотой.
— Какие цвета чаще всего выбирают для оформления «Лолиты»? И какой цвет счел бы наиболее подходящим Набоков?
— Вы знаете, если уж говорить о цветовой гамме, то вот история из издательской кухни. Наша книга сейчас вышла в ярко-зеленой обложке, отсылающей к более темному прототипу первого парижского издания Олимпии-пресс 1955 года. Первоначально дизайнеры предложили великолепный монохромный черно-белый вариант, который вступал в жесткий контраст с цветовым взрывом на внутренних страницах альбома. Но в считанные дни перед сдачей набора в типографию наш издатель настойчиво попросил «влить» цвет. Типичный и вполне понятный маркетинговый ход профессионалов бизнеса, понимающих, что сегодня книги покупаются с экрана компьютера или через мобильные приложения, поэтому обложка с ноготок должна максимально привлечь внимание потенциального читателя за те доли секунды, что она мелькнет перед его глазами.
— Другой случай с изменением обложки «Лолиты» — и тоже, кстати, в последний момент — произошел с работой известного дизайнера книг Джона Галла (интервью с ним помещено в начале нашего альбома), сделанной по заказу респектабельного издательства Рандом Хаус. Правда, там имело место цензурирование: поначалу Галл взял очень крупный план женских губ и поместил их на обложку «Лолиты» в вертикальной позиции, придав изображению, одновременно намекавшему на рот и гениталии, сильную двусмысленность. Реакции на этот смелый ход оказались полярные: так, один из редакторов пришел в ярость, а другой попросил подарить ему копию и вставил ее в рамку. В итоге книга была издана с этими самыми губами, но в горизонтальной репродукции.
— На обложках иногда появляется Гумберт. Каким он предстает?
— Довольно часто это вполне себе невинной внешности господин. Попытка сломать обманчивый и, в общем, весьма опасный для общества стереотип предпринята в одной из публикуемых нами обложек. Ее автор, нью-йоркский иллюстратор Сэм Уэбер, написал портрет маслом в реалистичной манере: мы видим лицо мужчины лет сорока, крупным планом. На первый взгляд все прилично: воротничок, чистая белая рубашка, фон за спиной в спокойных пастельных цветах. Единственное «но» на этой картинке — это закрытые глаза героя. Чем дольше вы вглядываетесь в выражение его лица, тем сильнее оно вас беспокоит (по крайней мере я чувствую острый дискомфорт от ресниц, полусомкнутых то ли от сладкой истомы, то ли в предчувствии смерти).
— Набоков — мастер стиля, каламбура, языковой игры. Пытались ли художники как-то передать эту особенность «Лолиты»? Видно, что многие оформители экспериментировали со знаменитой первой фразой романа, препарирующей фонетику имени героини.
— Существует прекрасное издание «Вита Нова» с замечательными комментариями Александра Долинина — в продаже оно, увы, ужасно дорогое, как и все книги этого петербургского издательства, и потому малодоступно для массового российского читателя. Так вот, в него включена интересная графика Кима Ли, которая совмещает в себе рисунки тушью с вкраплениями текста, как бы записанного то ли рукой Набокова, то ли самого Гумберта (ведь повествование в романе, как мы помним, от первого лица). Что касается оформления виртуальных обложек в нашей галерее, то игра с первой фразой романа и есть в какой-то мере ответ на многолетнюю сексплуатацию «бедной девочки» Набокова (так называл главную героиню своего романа сам автор).
— Какое ваше впечатление от советских и российских обложек? Какой на них предстает Лолита?
— В подавляющем большинстве это вторичные оформительские образцы, то есть использующие уже существующие изображения: классические произведения живописи, аппетитных на чей-то взгляд нимфеток, фрагменты рекламных плакатов. Отдельная категория российских обложек представляет собой незатейливую нарезку из кадров голливудских фильмов. Скажем, в конце прошлого столетия, на волне популярности второй экранизации набоковского романа режиссером Эдрианом Лайном, вышло в свет по крайне мере шесть русских изданий с лицами актеров Джереми Айронса и Доминик Суэйн, исполнявших в фильме главные роли. Кстати, в американском прокате фильм Лайна провалился по причине того, что незадолго до релиза Конгресс США принял закон о предотвращении детской порнографии, и дистрибьютеры испугались. А в ельцинской России прокатчикам тогда еще было море по колено.
— В целом же представление российских издателей о Лолите совпадает с удачной фразой Сергея Довлатова, однажды назвавшего героиню Набокова «типично русской барышней». Ее изображали и девушкой в матроске, и с лицом девочки-подростка с портрета Кузьмы Петрова-Водкина, и даже на фоне русских березок.
— Какие обложки ваши любимые? Какая кажется вам наиболее остроумной, какая — наиболее точной, какая — самой отвязной? А какая демонстрирует полное непонимание?
— Из концептуальных конкурсных обложек мне симпатична изображающая пустую смятую простыню с рембрандтовскими складками, где само отсутствие партнеров создает сильное поле напряжения (работа Джен Ванг). Моя бывшая канадская студентка, Хилари Драммонд, теперь живущая в Голландии, прислала тонкую по фактуре обложку, заменив буквы названия романа и имя автора на цветные квадраты, чьи оттенки соответствуют набоковской синестетической палитре, описанной им в мемуарах (Набоков «видел» каждую букву алфавита в разных цветах: «л» — желтой, «о» — белой и так далее). Получился некий ребус, шифр к которому находится в тексте самого автора.
— Из неадекватных обложек нельзя пройти мимо издевательски отрезанной по колени и с логотипом издательства «Эксмо-Классика», помещенным в районе паха, девочки с полотна Густава Климта в издании «Лолиты» 2000 года. В равной степени невозможно себе представить, чтобы на задней обложке уважающего себя западного издательства появилось фронтальное фото обнаженной девочки-подростка, как это позволило сделать московское издательство «ТФ-Прогресс» в канун столетия со дня рождения Набокова. Факт, что это не стилизация и не рисунок, а современная фотография вполне конкретной несовершеннолетней голой девочки, переводит восприятие романа в совершенно другой регистр.
— Можно ли сказать так? Какие-то обложки — например, самые первые — ставят своей целью представить роман читателю; другие бегут за его скандальной славой, пытаясь соответствовать стереотипам о «Лолите» и привлечь как можно больше внимания; и, наконец, третьи уже стремятся обыграть, проинтерпретировать, показать собственное остроумие?
— Безусловно, любая хорошая обложка — это попытка сотворчества, поэтому она обязана быть яркой и оригинальной интерпретацией. Но чем сложнее роман — будь то произведение Джеймса Джойса или Франца Кафки, тем труднее художнику в предельно концентрированной форме одновременно и выразить главную идею произведения, и произвести художественный жест, и при этом еще угодить издателю и покупателю в условиях жесткой конкуренции постоянно сужающегося книжного рынка. «Лолита» Набокова и есть именно такое сложное произведение — прежде всего потому что эта книга заставляет читателя определиться по отношению к своим героям, преодолеть эстетическую притягательность текста и разобраться в этическом лабиринте (кому мы сочувствуем — Лолите или Гумберту? кто кого соблазнил первым? что делать с пошлым, липким миром пуританской Америки 1950-х? и тому подобое). Моральное колебание при этом отвечает норме нашего восприятия: оно заложено непосредственно в текст подобно мине замедленного действия. Таким образом, любая попытка визуализации — игра с выдергиванием чеки. Может взорваться, а может и пронести.
— Как — если судить по обложкам — современная культура адаптировала «Лолиту» и Лолиту? Во вступлении к книге вы в этой связи упоминаете Лану Дель Рей. Чем современный образ «Лолиты» отличается от набоковского?
— До Ланы Дель Рей была Бритни Спирс, до Бритни Спирс была Брук Шилдс, до Лолиты была Лилит — и так без конца. Дело не в конкретном имидже, а в том, что Набоков сумел сконструировать некий архетип, который парадоксальным образом пришелся впору современной медийной культуре с ее фабрикой юных звезд. О культе девочки-соблазнительницы и об изнанке популярного мифа довольно много в последнее время писали — особенно толково, например, по-английски в книгах «Эффект Лолиты» М. Джиджи Дюрхам и «В погоне за Лолитой» Грехама Викерса.
— Самое очевидное, что приходит в голову, — Лолита сейчас куда старше. Как так вышло? Это связано с табу на педофилию, которое осталось непреодоленным в процессе адаптации «Лолиты» культурой? Или, напротив, это сублимация и свидетельство того, что девушки хотят выглядеть моложе, примерить на себя образ нимфетки?
— Мне нравится ваше последнее объяснение причинами психологического характера. Социальные аспекты также играют немаловажную роль, хотя пока «духовные скрепы» современного общества пребывают в состоянии, мягко говоря, расшатанном, никакие культурные табу неспособны сдержать открытой дискуссии на темы, которые еще сто лет назад оставались на обочине публичного дискурса. Не вдаваясь сейчас в оценку самого явления, приходится констатировать, что Владимир Набоков приложил к началу этого непростого разговора свои карандаши и каталожные карточки.
— Действительно ли Лолита стала девушкой с обложки — в том смысле, который подразумевают, когда говорят о гламурных журналах? Стала ли она глянцевой героиней? Или же интерпретаторы пытаются работать тоньше — не на sex appeal, а на противоречивости нимфетки?
— Я бы сказал, что «Лолита» — тот мотор, который позволяет мертвому писателю сохранять в тонусе остальные детали довольно отлаженного механизма под названием «набоковедение». Книги о Набокове — монографического, я подчеркну, объема — выходят в среднем по одной в месяц (русских среди них, правда, крайне мало). Конференции, посвященные творчеству Набокова, в последние три года состоялись в Японии, Новой Зеландии, России, Франции, не говоря об активности набоковских сообществ в разных странах и издании специализированных журналов. Значит ли это, что перед нами что-то из ряда вон выходящее? Недавно побывав на хемингуэевской конференции в Лозанне, я убедился, что есть и более внушительные по части размера и хитросплетений интеллектуальные сообщества, выстроенные вокруг одного автора. Но старик Хем не создал своей Лолиты, а набоковская героиня не просто стала девушкой с обложки, а заставила девушек с обложек стать Лолитами. Времена меняются, а нравы остаются теми же, так что «феномен Лолиты» в каком-то роде обречен на вечную молодость.
Интервью подготовил Кирилл Головастиков
Лента.ру
«Лолита»: vk.com/wall-52526415_15121